Хотя странам удалось преодолеть краткосрочные проблемы на рынках труда из-за COVID-19, изменения носили структурный характер и до сих пор влияют на экономики, следует из исследования Высшей школы экономики. Так, в странах ОЭСР уже на этапе постпандемийного «выздоровления» зафиксировано изменение структуры занятости: работники предпочитают уходить в сектора с высокими зарплатами и в более устойчивые к шокам компании. На рынках резко вырос спрос на квалифицированных сотрудников, но некоторые категории работников так и остались в уязвимом положении, в том числе молодежь. В России отмечались схожие тенденции на ранних этапах восстановления, особенно в части возросшего после пандемии спроса на кадры, однако затем рынок стал меняться уже под влиянием санкций.
Директор Центра трудовых исследований Высшей школы экономики Нина Вишневская на примере стран ОЭСР исследовала роль государства в восстановлении рынка труда в постпандемийный период. Автор напоминает, что острый период кризиса COVID-19 закончился достаточно быстро: экономика возобновила рост уже во второй половине 2020 года, а с середины 2021 года страны ОЭСР стали снимать ковидные ограничения и сворачивать программы поддержки занятости, так что рынки труда начали восстанавливаться. Однако данные статистики Международной организации труда, ОЭСР и Евростата, национальных статистических агентств свидетельствуют о том, что пандемия имела долгосрочные последствия: рынки труда продолжают меняться под ее влиянием.
Главным вызовом для рынков стало асимметричное влияние пандемии на отрасли: перемены в моделях потребления и организации работы привели к большим изменениям в распределении занятости между секторами экономики и в составе профессионально-квалификационных групп, отмечает автор. Уже при постпандемийном «выздоровлении» проявилось изменение структуры занятости между отраслями: в отраслях с более низкой средней зарплатой наблюдалось сокращение работников (на 2,9% в целом по ОЭСР), с более высокой — значительный рост (на 10,1%). Пандемия способствовала перераспределению занятости внутри отраслей. Работники выбирали компании, которые оказались более устойчивы к шокам пандемии — на практике речь идет о перетоке рабочих мест от малых предприятий к крупным, более технически оснащенным и производительным. Работники стали более мобильны: растущий спрос на кадры в условиях восстановления экономики позволил им найти работу с лучшими условиями и более высокой зарплатой.
Перераспределение рабочей силы в пользу более производительных компаний несет риски скачка спроса на высококвалифицированную рабочую силу при значительном отставании спроса на работников с низкой квалификацией, предупреждает автор. Пока статистика об уровне образования вновь нанятых сотрудников не показала явного роста доли работников с высшим образованием — изменения станут заметны на более длинном промежутке, но уже на этапе выхода экономик из ковидного кризиса наблюдалась асимметрия. Уровень занятости работников с высшим образованием незначительно вырос после пандемии (на 0,4 процентного пункта), а у работников с низким и средним — незначительно сократился (на 0,3 п. п.). При этом еще до кризиса уровни занятости лиц с низким и средним образованием составили 37% и 64% соответственно, а с высшим — почти 80%.
Одной из наиболее уязвимых групп осталась молодежь: такие работники чаще заняты в наиболее пострадавших отраслях (гостеприимства, досуга и торговли), чаще работают по временным контрактам и реже обладают специфическими знаниями и навыками и потому менее ценны для работодателя. Пока молодым людям не удалось восстановить позиции на рынке труда.
В ответ на структурные изменения рынка труда регуляторы стран ОЭСР переориентировали ковидные меры поддержки занятости на решение системных проблем. Подрыв системы профессионального обучения из-за локдаунов и растущий спрос на высококвалифицированные кадры на этапе восстановления потребовали повышения качества рабочей силы для ее лучшего соответствия структуре спроса — речь идет о перестройке программ обучения, методов образования и количества учебных мест. Одновременно регуляторы в странах ОЭСР сконцентрировались на поддержке молодежной занятости, корректируя работу служб занятости.
Действия российских властей во время пандемии схожи с международными практиками. Набор мер поддержки во время пандемии во всех странах был стандартным и нацелен на сохранение занятости. Различались лишь подходы, следует из статьи старшего научного сотрудника Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Анны Лукьяновой «Меры по поддержке рабочих мест в период коронакризиса: Россия и страны ОЭСР». Так, если в России доступ к программам сохранения рабочих мест ограничивался наиболее пострадавшими отраслями, то в развитых странах обращаться за поддержкой могли предприятия всех отраслей, поскольку карантинные ограничения распространялись на все отрасли.
В России, как и в других странах ОЭСР, постковидное восстановление было стремительным, и предприятия предъявили спрос на рабочую силу. Однако последствия пандемии на российском рынке труда уже практически не ощущаются — теперь на него влияют санкции. Старший научный сотрудник ИНСАП РАНХиГС Виктор Ляшок говорит, что исключением стал дефицит кадров, первые признаки которого проявились как раз во второй половине 2020 года, что сходно с динамикой стран ОЭСР.
«Изменения в структуре российской экономики, вызванные пандемией, оказались достаточно неожиданными, вырос спрос на труд в определенных отраслях (ИТ, бизнес-услуги, госуправление), к чему рынок труда до сих пор не удалось полностью адаптироваться. К тому же дополнительным шоком для рынка послужили экономические санкции 2022–2023 годов»,— поясняет Виктор Ляшок. По его словам, в 2020 году в первую очередь рос спрос на высококвалифицированных работников, так как именно эти группы наиболее легко адаптировались к сложностям, вызванным пандемией. В то же время значительного роста безработицы, в том числе молодежной, удалось избежать. Уже к середине 2021 года удалось вернуться на доковидный уровень. В то же время последние изменения на рынке труда вызвали рост спроса на совершенно другие специальности, в первую очередь рабочие».
Руководитель Экспертного центра по трудовым отношениям и охране труда «Деловой России» Виталий Федин указывает, что, в отличие от стран ОЭСР, российский рынок испытывает дефицит как высококвалифицированных специалистов и рабочих, так и низкоквалифицированной рабочей силы. По мнению Виталия Федина, сейчас сложно говорить о последствиях пандемии, поскольку на российский рынок труда оказывают влияние другие факторы. Вместе с тем эксперт отмечает до сих пор актуальные тренды, сформированные в период пандемии,— это и повышение гибкости российского рынка труда (новые модели и формы занятости), и высокий потенциал трудовой мобильности. «Российские работники динамично меняют место работы: мы видим значительные перетоки рабочей силы между различными секторами экономики»,— добавляет он.
Проблема в том, что многие российские компании продолжают существовать в парадигме экстенсивного увеличения штатной численности при росте бизнеса. «Эта стратегия становится все менее эффективной. Наиболее продвинутый бизнес переходит к модели социальной устойчивости, в рамках которой кадры становятся наиболее значимым ресурсом. Эти компании уделяют особое внимание производительности труда, совершенствованию производственных процессов, развитию производственной культуры, формированию атмосферы заботы и доверия»,— констатирует Виталий Федин.
Источник: Коммерсантъ
